Познакомились мы с ним лет 7 назад, когда он впервые «пришел» к нам в гости в клуб милосердия «Добродей». Потом его можно было увидеть и во многих других подобных клубах. На моих глазах он рос и мужал, если можно так сказать о Саше. О человеке, обделенном судьбой бесценным благом — здоровьем. Ни ходить, ни говорить, как все, он не в состоянии. Он может лишь думать, чувствовать, хотеть и... бороться. Бороться и побеждать.
Сколько в его жизни было побед? И какая из них была первой? День, когда, вопреки невозможному, он поступил на очное отделение физтеха ЧГУ? Или когда на удивление скептикам сдавал все экзамены — семестр за семестром — на «отлично»? А может, еще раньше, когда однажды получил на руки документ об окончании средней школы, в котором были только одни оценки — «5»?
А может быть, даже не это. Может быть, первой победой был момент, когда он пересилил себя...
А пересиливать себя приходилось часто. Наверное, каждый день. Когда, при выключенном свете, не в силах ни уснуть, ни забыться от боли и дум, он всю ночь решал о том шаге, который хотел предпринять...
Но однажды вдруг все кругом озарилось, ночное небо заиграло разноцветными огнями-звездами и осветило комнату, где изнывал от тоски утомленный судьбой юноша. Он лежал на боку. Острые его коленки были подогнуты, руки с неестественно вытянутыми пальцами пытались обхватить их. Словно какая-то страшная сила хотела куда-то унести его, а он еще хотел подождать, остаться.
А потом вдруг понял, что ничего страшного его не ожидает, он просто хочет полетать — над городом, в вышине, в космосе, за пределами четырех стен своей вечной обители.
Какая-то сила свыше мягко дотронулась до его лба, холодного и мокрого. И он, удивленный и испуганный, встал с постели, взял ручку, бумагу, даже не бумагу, а обрывок газеты, до которого мог дотянуться. И накарябал первые строчки стиха. Непослушные пальцы не успевали за мыслью, слова перегоняли друг друга, строчки мешались, но рифмы шли наперебой. До самого рассвета писал он в ту удивительную ночь. Это были восторженные слова. Слова благодарности. Господу, матери, природе. Не за себя, за всех...
Отныне все ночи были его и только его. И было ночное небо в помощниках, были звезды-глаза, которые за ним наблюдали, которые его поощряли. И было Вдохновение — его добрый друг, светлый Дух.
В его толстых общих тетрадках много стихов о природе, о любви, о верности. Любовь в его понимании — это не только любовь к девушке, это любовь ко всему сущему, к жизни, к Родине.
«...Я болен. Болен я тобой, Россия:
И думаю, и плачу о тебе!
А впрочем, мы сегодня все больные,
Мы нынче все немного не в себе», —
говорит он, душой болея за страну.
У Саши много друзей. Приходят к нему начинающие поэты из литературного объединения при Союзе чувашских писателей. Приглашают его к себе на мероприятия клубы и центры инвалидов. Любят и гордятся им все. И порой доходит до курьезов: чей он больше?
А Саша – он для всех. И стихи его, как маяк — тоже для всех!
И все-таки он в четырех стенах. И все-таки он наедине с собой. И только по ночам к нему является его друг, его постоянный верный друг — Вдохновение. И он к нему вновь и вновь взывает:
Пожалуйста, что-нибудь сделай со мной
Под этой мучительно-яркой звездой
За всё, что я не могу тебе дать,
За то, что я не умею летать,
За то, что я нехороший такой, —
Пожалуйста, что-нибудь сделай со мной!
ДЦП… Это слово преследует меня с самого раннего детства. Непонятное страшное слово, которое шептали люди, с жалостью смотря на меня, которое произносили врачи в бесконечных больничных коридорах и палатах, ставших для меня почти вторым домом. Слово, от которого веет безысходной тоской и безнадёжностью… Но я привык к этому слову. Привык к больницам, привык к нескончаемым дорогам, бессонным вокзалам, прокуренным вагонам, чужим городам, где снова ждали больницы, снова врачи, снова тоска одиноких палат. Всё это стало частью моего детства, моего раннего невесёлого детства. И что меня ждало впереди, какая судьба ждала меня в этой столь болезненно начавшейся жизни, тогда ещё никто не знал. Не знал и я. Я тогда вообще не думал об этом. Может, потому, что просто не видел этого будущего для себя, боялся этого будущего. А может, потому, что был просто ребёнком.
Да, я тогда был ещё совсем ребёнком, больным и беспомощным, не имевшим никаких перспектив на что-то серьёзное в этой жизни. Ребёнком, на которого все смотрели с жалостью. Но я уже тогда никогда не плакал. Даже когда оставался совсем один среди чужих людей в больничной палате, даже когда было очень тоскливо и больно. Я уже тогда любил смотреть на звёзды, манившие за собой в неведомые загадочные дали. И уже тогда я как будто что-то решил для себя, как будто чего-то ждал и на что-то надеялся. Но Боже мой, разве я мог подумать, разве я мог представить себе тогда, что меня ждёт в не таком уж далёком будущем! Что буду я учиться в университете и выводить сложные формулы и уравнения, удивляя ими даже бывалых преподавателей! Что буду писать стихи и публиковаться во многих изданиях, выступать на творческих вечерах, что обо мне будут писать в газетах, говорить по радио и телевидению! Что буду даже главным редактором всероссийского журнала, который с первого же номера многие назовут чуть ли не бестселлером!.. Разве я мог тогда представить себе всё это? Я не мог даже и мечтать о таком. Я мечтал быть просто таким же, как все, хотел играть с мальчишками, дружить с девчонками. Хотел, чтобы никто не смотрел на меня с жалостью.
Но к этой мечте лежал долгий и трудный путь. После многих лет непрерывных лечений, после нескольких операций я стал по чуть-чуть вставать на ноги и передвигаться на костылях. Мне уже было 8 лет, пора было идти в школу. И с этого момента начался новый период моей жизни: меня ждал интернат…
Обычно к этому слову относятся как-то настороженно и неодобрительно. Отдать своего ребёнка в интернат — сейчас это даже звучит как-то нехорошо. Но тогда, в те далёкие (почему-то кажется, что очень далёкие) годы всё было иначе, и именно интернат подарил мне то, о чём я мечтал.
Это был особый мир, своеобразный островок в бушующем море действительности — островок, где не было больных, не было лишних и ненужных. Были просто дети. Может быть, внешне немного отличающиеся от других: на костылях или колясках, без рук или без ног. Но это было не важно, совсем не важно. Там все были такими, поэтому все были самые обычные, все были «свои». И я тоже был своим в этом маленьком мире, он меня принял, обогрел, приласкал. Это были самые счастливые годы моего детства! Обычная детская жизнь, со своими радостями и горестями. Школа, увлечения, друзья. Много друзей — таких, о которых я мечтал. О, как мы жили, как дружили, как целым классом, сбегая с уроков, встречали друг друга после каникул! Как были юны, дерзки и наивны, как спорили с учителями, и в то же время могли им доверять самое сокровенное, зная, что они поймут, поддержат, подскажут. Наверное, мне просто повезло, что я попал именно в такой интернат и именно в такой класс (легендарный был класс, яркий).
Именно там, в интернате, я впервые перестал чувствовать себя больным и беспомощным, начал верить в себя, мечтать, строить планы на будущее. И когда однажды моё детское увлечение звёздами переросло в серьёзный интерес к точным наукам, когда я стал самостоятельно заниматься физикой и математикой, опережая школьную программу, интернат тоже понял и поддержал меня. Учителя помогали во всём, доставали учебники из старших классов, а затем и из техникумов, разбирали выводимые мной формулы и уравнения. Мой интерес к тайнам Мироздания, мой пытливый ум и мои способности были замечены; мной удивлялись, мне помогали, мне делали поблажки. Я мог все каникулы напролёт просидеть за учебниками по квантовой физике (уже в 8-м классе!), выводя какие-то формулы и уравнения, в которых не всегда могли разобраться даже преподаватели. Я хотел что-то понять, докопаться до какой-то важной тайны, и мне казалось, что разгадка совсем близка, что я смогу найти её! Никто уже не сомневался, что моя жизнь будет посвящена науке, и моей ближайшей целью в жизни стал Университет.
Наверное, я бы вполне смог стать учёным, как Стивен Хоккинг, и может быть, даже что-то открыл бы. Но судьба… у неё, кажется, были свои планы, и она вновь оказалась ещё более удивительнее, чем я мог себе представить. После интерната, где я прожил 9 лет и с отличием закончил школу, где осталось моё детство и мои друзья, я вновь оказался в этом большом суровом мире, вновь один, вновь жалкий и беспомощный, никому неинтересный и ненужный. Я не готов был к этому, я слишком привык к тому шумному весёлому и дружному интернатскому миру, моему маленькому островку, где все всегда были своими, все были нужными, где всегда рядом были друзья. Я не знал, как мне жить в этом городе, одному, что делать? Лишь мечта об Университете как-то ещё утешала и подталкивала к каким-то действиям, но и она была слишком нереальной.
И вот тогда, именно тогда случилось нечто совершенно неожиданное: я начал писать стихи. Робкие, неумелые, мои первые стихи, вырвавшиеся откуда-то из глубин души — они были мои и только мои! И они были слишком сокровенными, чтобы их кому-то показывать. Я им безумно удивлялся и радовался, я их лелеял и хранил, как маленьких детей, не решаясь никому доверить.
Но их всё равно увидели. Уже первые стихи каким-то невероятным для меня образом попали в газету. Отзывы были неожиданно благосклонные. И с этого момента открылась какая-то новая страница моей жизни…
Поэзия, так нежданно вошедшая в мою жизнь, оказалась для меня слишком дорогой; она внесла в мою жизнь нечто новое, доселе неведомое, невыразимо высокое и прекрасное. И вскоре я уже сам понимал, что эти стихи — неотъемлемая моя часть, моя суть, и без них я уже не смогу. Мои стихи читали, им удивлялись, их не понимали, их хвалили, но чаще почему-то плакали. Начались публикации, творческие вечера, встречи, знакомства. Новые друзья, новые идеи и планы. Новая жизнь! Я уже не был одиноким и беспомощным, даже здесь, в городе. Я был равным среди здоровых, умных, одарённых! И для меня это было намного важнее, чем все мои формулы и уравнения. Я хотел писать, писать всё лучше, интереснее, ярче, и не только стихи, но и прозу, и музыку. Я хотел творить!
А между тем, события вокруг разворачивались всё интереснее и неожиданнее. За первую же большую подборку стихов, опубликованных в совместном сборнике юных авторов Чуваши в 1998 г., мне вручили национальную литературную премию им. Альберта Канаша. Затем были другие сборники и другие дипломы и премии. Дважды мне присуждалась президентская стипендия «за особую творческую устремлённость». А в 2002 г. — членский билет Союза писателей России.
Ну а как же наука? Её я тоже не мог бросить, не мог изменить своей прежней мечте. И в 1996 г. я пошёл на отчаянный шаг и поступил на очное отделение физтеха ЧГУ, самого большого и старого в нашей Республике ВУЗа. Поступил легко, почти играючи (как круглому отличнику, мне не нужно было даже сдавать экзамены). Но вот как мне учиться дальше в этом ВУЗе, наравне со здоровыми — этого никто не знал! Ведь посещать Университет я не мог (каждый день ездить на коляске в другой конец города, на автобусах с двумя пересадками — это было совершенно нереально). Весь ВУЗ был в полнейшем недоумении: как можно учиться на очном отделении, не имея возможности посещать лекции и занятия? Да как такого вообще приняли, кто додумался до такого?! Но потом всё как-то успокоилось: ладно, пусть попробует, всё равно этот колясочник провалится на первых же экзаменах — и не будет никаких проблем.
Но нет, не тут-то было! Первые же экзамены я сдал на отлично! Это было что-то невероятное: тяжелобольной инвалид 1-й группы, опрометчиво поступивший на очное отделение физтеха и полностью самостоятельно, в одиночку проходивший весь курс, ни разу не посещая лекций и занятий, сдавал все экзамены, один за другим, на отлично! После этого на меня уже смотрели по-другому и разговаривали по-другому. Это была ещё одна победа, ещё один гол в ворота непокорной судьбы!.. Но впереди было ещё несколько лет интересной и очень непростой учёбы, где по-прежнему приходилось всё проходить самостоятельно и до всего доходить своим умом, где порой всего лишь за неделю до экзаменов приходилось брать лекции, переписывать их ночами, и затем проходить весь курс за целый семестр сразу по нескольким предметам в течение всего лишь нескольких дней; где нужно было на громоздкой неудобной коляске через весь город на автобусах с пересадками вдвоём с мамой добираться до ВУЗа, чтобы сдать очередной экзамен и получить очередное «отлично».
Не знаю, к чему бы привела эта дорога, дорога моей давней полудетской мечты. Диплом с отличием? Аспирантура? Научная работа, вновь в одиночку (думать о работе где-то в НИИ было просто смешно)? Увы, время учёных-одиночек уже давно прошло. Конечно, у меня оставались мои стихи, я всегда мог вернуться к ним, более серьёзно заняться литературной. Но…
Но судьба вновь вмешалась в мои раздумья и совершила очередной крутой вираж. Произошла встреча с замечательным человеком, который предложил мне с друзьями выпускать свой журнал, предоставив всё необходимое для этого (оргтехнику, финансирование) и полную творческую свободу. Предложение было настолько заманчивым, что отказаться от него было просто невозможно, даже несмотря на то, что ни у меня, ни у моих друзей не было совершенно никакого опыта работы в этой области. Собрался творческий коллектив — и мы шагнули навстречу неизвестности…
Это была вновь новая и совершенно неожиданная страница в моей жизни: журнал «Поле надежды». Очередной вираж… Сейчас даже смешно вспоминать, с чего всё начиналось, как мы мечтали, как рвались, ничего не зная, ничего не умея, вслепую, на одной лишь наивной мечте! Мы хотели создать журнал, который стал бы самым добрым, самым искренним, самым человечным журналом на свете… Два года непрерывной работы всего лишь над одним, самым первым номером, два года постоянных экспериментов с оформлением и содержанием, поисков своего стиля, отшлифовки идеи журнала, каких-то новых находок, постоянных споров, неудач и огорчений — и снова находок, и снова побед.
Журнал всё-таки вышел, в начале весны 2001 г. — первой весны нового века и тысячелетия. Тощенький, в невзрачной обложке, с крохотным тиражом и множеством недочетов, он словно маленький ребёнок делал свои первые робкие шаги навстречу миру.
И город как будто встрепенулся! Почти все, кто прикасался к журналу, не могли остаться равнодушными: кто-то удивлялся, кто-то восторгался, кто-то плакал. Журнал путешествовал из рук в руки, от сердца к сердцу, его читали самые разные люди — и здоровые, и больные, его читали даже в школах, как хрестоматию! Он доходил до других городов и стран, дошёл даже до Америки — сам, путешествуя по рукам. И для нас это было самое бесценное — то, ради чего мы и делали этот журнал. Ради этого стоило проделать весь этот сложный путь, целыми днями и даже ночами корпеть над каждой страничкой, над каждой непокорной строчкой. Ради этого стоило продолжить начатое. И мы продолжали.
И продолжаем до сих пор. Продолжаем, как можем, как умеем, несмотря на все трудности и неудачи. Потому что без этого — нельзя, потому что в этом — жизнь.
Я многое понял за эти годы, многое переосмыслил, осознал. Жизнь может столкнуть нас с самыми разными обстоятельствами и лишениями — обстоятельствами, которые не зависят от нас, которые мы не можем изменить. Но в какие бы сложное ситуации мы не попали, и какие бы лишения не испытывали, нам всегда дано одно право и одна возможность: оставаться настоящим человеком и прожить свою жизнь ярко и красиво, даря миру и людям что-то светлое и доброе, что-то бесконечно важное! Никакие костыли, никакие коляски, никакие ограничения в движении и общении не в состоянии лишить нас такой возможности — это может каждый! Мы не можем изменить многие обстоятельства, но свою жизнь, свою судьбу мы всё же можем творить сами: своими мечтами, своими стремлениями, своим внутренним духом. Ведь ничто в жизни не бывает случайным, все происходящие события так или иначе связаны прежде всего с самим человеком, с тем невидимым, что составляет жизнь его внутреннего «я». И все неожиданные повороты в моей жизни, все виражи моей судьбы тоже не были случайными, несмотря на всю их внешнюю неожиданность: они всегда возникали именно тогда, когда они мне были нужны более всего, когда я внутренне уже не хотел идти по прежнему пути, когда я хотел (пусть неосознанно) чего-то другого в своей жизни и был готов к чему-то другому. В это надо вдуматься, это надо осмыслить, чтобы понять всю грандиозность открывающейся истины! Ведь получается, в жизни действительно нет ничего невозможно, и могут сбываться самые невероятные мечты, происходить самые удивительные чудеса! Это не сказка, не вымысел, не красивые слова, это высокая правда, подтверждённая жизнью. Я убедился в этом, я знаю это! Я знаю людей, которые начали ходить после многих лет и даже десятилетий неподвижности. Знаю человека, который прозрел к сорока годам, хотя с детства ничего не видел! Знаю людей, которые, несмотря на смертельный приговор врачей, продолжают жить, и не просто жить, но и творить потрясающие вещи, писать стихи, создавать изумительные картины, часто даже еле подвижными, парализованными руками или при помощи рта! Всё это есть, всё это может быть, и всё это может каждый! Нужно просто очень-очень хотеть, нужно просто верить и стремиться, несмотря ни на что. Всё зависит от самого человека, от чистоты и силы его внутренних устремлений, его воли и духа.
Те далёкие грустные годы моего раннего детства, та безысходная тоска больничных палат, то ощущение отчаянной беспомощности и страха перед неведомым будущим я вспоминаю теперь как какай-то полузабытый страшный сон, как всполохи какой-то иной, прошлой, очень далёкой жизни. Теперь у меня совсем другая жизнь. Она полна интересных встреч и знакомств, нескончаемых дел, новых идей, планов и проектов. Я встречаюсь с людьми, собираю материалы, работаю над журналом, пишу стихи и статьи, учусь новым Интернет-технологиям и программированию, разрабатываю свои программы и сайты. Ко мне приходит много писем со всей страны, приходят друзья, приходят незнакомые люди, которые тоже становятся друзьями. Каждый день мне дарит радость новых встреч, новых дел, новых идей и проектов. И я знаю, что так будет всегда, что впереди меня ждёт что-то ещё более удивительное и прекрасное. Потому что я так хочу! Потому что я хочу жить, хочу творить, хочу дарить себя без остатка этому миру! Хочу, чтобы на земле стало хоть чуть-чуть светлее и радостнее. И я знаю, что это в моих силах, что я это могу, потому что я сам творю свою жизнь, потому что всё зависит от меня! И когда ты весь в делах и друзьях, когда тебе не хватает целой жизни, чтобы насладиться этим удивительным праздником каждого дня и успеть сделать всё, что хочешь, тогда все твои костыли и коляски отступают не то что на пятый, а вообще на двадцать пятый план. Какая разница, как ты говоришь и ходишь, если ты живёшь для того, чтобы дарить себя миру и людям? И у тебя есть что дарить, в любом случае есть!
ШАГ ИЗ КРУГА
Ночь
Девяносто седьмого года.
Ночь.
Снова плохая погода.
Снег.
Плачет за окнами вьюга…
Я
Выйду из этого круга.
Я
Стены раздвину руками.
Пусть
Крикнут: “Куда с костылями?!”
Пусть
Скажут: “На улице вьюга…”
А
Если мы любим друг друга?
Что,
Если мы оба — похожи?
Что,
Если сквозь стены — не можем?
Что,
Если я тоже — как вьюга,
Но
Только зажатая в круге?
Но
Только за гордые крылья
За-
Жатая в муках бессилья…
Что,
Если я вырвусь из круга?!
Вы
Скажете: “Кончится вьюга”?
Нет!
Просто вы, может, поймете,
Что
Дело совсем не в погоде,
Что
Просто нельзя без любви…
И
Тут ни при чем костыли!
